Фотограф из Донбасса Денис Григорюк: Я не смог привыкнуть к крови, но научился с этим жить

12 декабря 2022. События 2014 года на Донбассе круто изменили жизнь донецкого студента — вместо того, чтобы заниматься английским языком и литературой, он стал военным фоторепортером. Снимки Дениса Григорюка украшают крупнейшие российские галереи, его персональная выставка "Открой глаза" (18+) осенью с успехом прошла в Краснодаре, о нем делают сюжеты центральные телеканалы, а книги находят отклик у критиков и простых читателей. Почему лингвист выбрал фотоаппарат, как из редакции отправиться в горячую точку, что придает силы в окопе, как обучить собаку прятаться от артобстрелов — об этом и многом другом Денис Григорюк рассказал в интервью корр. ИА KrasnodarMedia.

— Денис, как произошла трансформация гражданского журналиста в военкора и фотографа?

— Это не я выбрал фотоаппарат, а скорее наоборот. Вначале я больше писал, сначала в социальных сетях —  первый большой пост я опубликовал в сентябре 2014-го. Текст понравился моим читателям, и я стал регулярно писать. Подписчиков стало больше и вскоре меня пригласили на работу в донецкое интернет-издание "Правда ДНР" (18+). 

Фотоаппарат я впервые взял в руки в январе 2015 года. В тот день меня отправили на редакционное задание — нужно было не только написать материал, но и сделать к нему снимки. Так что, пользоваться фотоаппаратом я учился на ходу. 

— Помните свой первый настоящий фоторепортаж?

— Конечно. Он был из Донецкого микрорайона Боссе. Его в тот год постоянно обстреливали, и 22 января 2015 года снаряды попали по остановке общественного транспорта в утренний час пик, когда людей было немало. Многие из них в тот день погибли ужасной смертью…Потом выяснилось, что погибли 13 человек, несколько десятков людей был ранены. На месте трагедии было месиво из грязи и крови. В воздухе стоял тошнотворный запах горелого мяса. Повсюду лежали развороченные машины —  в одной из них заживо сгорели несколько человек.  На место трагедии приехал первый глава ДНР Александр Захарченко и привез с собой украинских военнопленных, чтобы они своими глазами увидели какие зверства совершает ВСУ. 

—  В каких местах сложнее и опасней всего снимать?

— Здесь везде опасно. Везде есть риск попасть под обстрел, и для этого совсем не обязательно быть на линии соприкосновения — даже в городе работать рискованно. Во время съемок фоторепортажа на улице Стратонавтов мины падали в 10-15 метрах от меня. Недавно, когда работал в Мариуполе, тоже попал под минометный огонь. Спасает то, что есть опыт поведения в таких ситуациях — люди сразу, как слышат свист снарядов, падают на землю. В Мариуполе осколки пролетели прямо над нашими головами, но никого не задело. Здесь же периодически натыкались на перестрелки, когда шли тяжелые городские бои — это всегда очень опасно, можно запросто поймать шальную пулю или попасть под перекрестный огонь. 

Из последних мест, где я работал, Мариуполь по опасности точно на первом месте — во время работы постоянно приходилось искать убежище и прятаться. Иногда приходилось перешагивать и перелезать через тела убитых солдат и мирных жителей, которых не успевали хоронить.

—  Какой фоторепортаж дался тяжелее — с физической и психологической точки зрения?

— Это первая командировка на передовую в январе 15-го года. Утром я как обычно пришел в редакцию, сел за свой рабочий стол и начал писать материал. А спустя короткое время получил задание от главного редактора, сказавшего, что мое время пришло. Это был один из первых моих фоторепортажей — нужно было снять бои в районе поселка Спартак возле донецкого аэропорта.

Сказать, что там было страшно — это ничего не сказать. Кругом гремели взрывы, свистели пули. Было очень жутко! Но когда я взял в руки фотоаппарат, то как будто надел бронежилет. Появилась уверенность, что я обязательно выполню редакционное задание. Да, первый фоторепортаж точно останется для меня одним из самых тяжелых воспоминаний. 

Ну и, конечно, весь этот год был очень сложным —  приходилось снимать десятки и сотни обезображенных тел солдат и гражданских людей.

Один из самых тяжелых фоторепортажей я снял 14 марта этого года, когда в центре Донецка на улице Университетской взорвалась ракета с кассетным зарядом. В этот момент здесь находилось много людей. Пенсионеры стояли в очереди в банк, на тротуаре было много прохожих… В один миг все вокруг превратилось просто в кровавую кашу... Трудно передать, что там творилось, и больно все это вспоминать…. (По официальным данным, в результате ракетного удара по центру Донецка 14 марта 2022 года погибло 20 человек и еще десятки получили увечья и ранения — прим. ИА KrasnodarMedia).

— Есть ли ощущение, что за годы съемок таких страшных ситуаций сердце немного покрылось бронёй?

— До начала спецоперации я думал, что повидал столько смертей и крови, что уже ничем не проймешь. Но этот год заставил меня заново переживать все то, что я чувствовал в 2014-2015 годах, когда работал практически на всей линии соприкосновения в ДНР.

Я не смог привыкнуть к крови и человеческому горю, но научился с этим жить. Я научился абстрагироваться от внешнего кошмара и концентрироваться исключительно на том, что мне нужно сделать в данный момент.

Фотоаппарат — это мой моральный бронежилет. Но проблема в том, что когда я кладу его в сумку, то на меня наваливается огромный эмоциональный груз всего увиденного, и от этого уже невозможно абстрагироваться, к этому нельзя привыкнуть.

— Вы не только отличный фотограф и журналист — вы написали книгу. О чем она?

 — Книгу "Город живых" я написал в 2017 году, в 24 года. Это во многом автобиографичная вещь, где немало реальных историй, случившихся со мной или с моими друзьями — нам всем пришлось учится жить в условиях постоянных обстрелов и бомбежек, в условиях постоянного страха за себя и за жизнь своих близких.

Книгу я издал тогда малым тиражом за свой счет. Практически, это был самиздатовский вариант. На свой день рожденья сделал презентацию и бесплатно раздал друзьям и знакомым. Затем выложил книгу в электронном варианте. Сейчас ее можно бесплатно скачать и прочитать в интернете. Мне не нужны гонорары за нее, я просто хочу, чтобы все знали, что происходило тогда в моем родном городе.

— Как родители относятся к вашим постоянные командировкам в горячие точки? 

— Про большинство моих поездок они узнают уже постфактум. Я понимаю, что им будет тяжелее чем мне. Неизвестность и ожидание — одни из самых тяжелых вещей. О моей поездке в Мариуполь мама узнала случайно из моего телеграм-канала (12+). Я написал пост о том, что на обратном пути мы попали под обстрел. 

Мама расстроилась и сразу позвонила мне. Периодически родители пытались отговаривать меня от командировок, но потом поняли, что это бессмысленно и, отчасти, смирились. Я выбирал такую жизнь и будь моя воля, я бы лучше кошек и собачек фотографировал, а не вот это все…

— У вас есть собака. Как она переживает артобстрелы? И каково вообще в непростых условиях содержать домашнего питомца?

— Да, у меня шоколадный лабрадор и ему семь месяцев. Назвал его Хем, в честь одного из моих любимых писателей —  Хемингуэя. Взрывы его не страшат. Сначала во время обстрелов он с лаем бросался к окну, но пришлось его научить азам выживания при артобстреле. Теперь, когда начинаются обстрелы, он вместе со мной идет в коридор, подальше от окон и ждет, когда стихнут звуки взрывов. Пока мы там стоим, он, будто, недоуменно смотрит на меня, словно пытаясь понять, почему мы здесь прячемся. Животным вообще тяжело привыкнуть к такому.

В командировках я постоянно встречаю собак и кошек. Они прибиваются к бойцам и даже живут с ними в землянках и окопах. Одного пса мои друзья вывезли из-под Волновахи. Он щенком бегал по минному полю, и бойцы, рискуя своей жизнью, его спасли. 

Очень много домашних брошенных животных видел в Мариуполе. Много бездомных собак и кошек оттуда забрали мои коллеги-журналисты.

Я давно хотел завести себе собаку, но никак не решался, а после той командировки что-то изменилось во мне. Ничуть не жалею об этом теперь. Все-таки, совсем другая атмосфера в доме, где живет кошка или собака. Они делают жилище по-настоящему теплым и уютным. Правда теперь, когда я еду в командировку, не за себя волнуюсь, а за Хема. Но он стойко переносит наши расставания. 

— Чем хотели бы заниматься, когда отгремят взрывы? 

— Я хотел бы продолжать заниматься журналистикой и фотографировать. Хотел бы поехать в тур с какой-нибудь рок-группой и фотографировать концерты и закулисную жизнь музыкантов. Когда к нам приезжала группа "Хаски" я снимал их концерт (16+), и вроде получилось неплохо. А вообще конечно, все сложится так…как сложится. Это время научило меня быть немного фаталистом. Ведь я не планировал становится журналистом или фотографом, но вот волею судьбы им стал. Жизнь меня вывела на эту дорогу, и я стараюсь идти по ней достойно. 

— Спасибо за беседу. Берегите себя!

P.S. "Навсегда я запомню зиму конца 2014 — начала 2015 года. Если меня когда-либо попросят описать, что пережил Донецк в зимнюю бойню, я буду банален — ад. Круги зимнего ада мне пришлось пройти изнутри. Каждый круг. Шаг за шагом. Весь ужас пронёсся у меня перед глазами. Застыл в моём подсознании. Впился в него шкворчащими осколками мин. До сих пор крик той женщины у ДК имени Куйбышева эхом звучит в моей черепной коробке всякий раз, когда я вижу фотографии, которые сделал в день расстрела очереди за гуманитаркой", — отрывок из книги Дениса Григорюка "Город живых" (18+).

Смотрите полную версию на сайте >>>